ПОСЛЕДНИЙ ВРАГ. О НЕКОТОРЫХ РЕЦЕПЦИЯХ ДИАЛОГА ПЛАТОНА “ФЕДОН” В ФИЛОСОФИИ И ЛИТЕРАТУРЕ XVIII–XX ВЕКОВ

Abstract

Диалог Платона “Федон” вошел в европейскую культуру прежде всего философскими аргументами в пользу бессмертия души, а также утверждением, что истинный философ должен не только не бояться смерти, но, напротив, стремиться к ней. Эти воззрения неоднократно воспроизводились в христианской теологии с по правкой на библейскую эсхатологию. Однако в христианстве, в том числе и в православии, всегда были и есть богословы, отрицающие платоновский дуализм как совершенно чуждое Священному писа нию мировоззрение. Причем критика “Федона” никогда не сводилась лишь к метафизическому вопросу о монизме или дуализме в пони мании человека, но оборачивалась определенной экзистенциальной философией, в которой главной темой становилась тема отношения к смерти. В книгах Ветхого и Нового завета смерть никогда не ви дится тем прекрасным освобождением от телесного бытия, к ко торому должен стремиться философ, но только ужасом. Автор статьи предлагает рассмотреть эту проблематику отношения к смерти на трех уровнях: метафизическом, феноменологическом и синтаксическом. С синтаксической точки зрения, смерть – это то, что придает нашей жизни характер логической последовательности, превращая совокупность “атомарных фактов” в Судьбу. Образы судьбы наполняют смыслом наше существование во времени, тем самым становясь экзистенциальной феноменологией конечности нашего существования. А Вечная жизнь от времени не зависит, она не может быть ни “до”, ни “после”, и, следовательно, она присут ствует в каждый бесконечно малый момент настоящего. Таким образом, “синтаксис судьбы” определяет феноменологию смерти, а феноменология смерти определяет метафизику Вечности.

Plato’s “Phaedo” has taken up its position in European culture primarily thanks to its philosop hical arguments for the immortality of the soul and the statement that for a true philosopher it is not enough to be free from the fear of death: one should strive for it. Christian theology adjusted these views so that they correspond to biblical eschatology and reproduced them repeatedly. However, there have always been and still are Christian theologians (including Orthodox Christian ones) who deny Platonic dualism as a world-view completely alien to Holy Scripture. It should be noted that criticism of the “Phaedo” was always wider than the me taphysical question of monism or dualism in the comprehension of human nature; it gave rise to a certain existential philosophy focusing on the attitude towards death. In the Old and New Testament, death is never represented as some wonderful liberation from bodily existence that a philosopher should strive for: it is always horrible. The author of the article considers this problem of attitude to death across three dimensions: metaphysical, phenomenological, and syntactic. Syntactically, death imparts a character of logical sequence to our life, turning the totality of “atomic facts” into fate. The image of fate makes our existence in time meanin gful, and therefore becomes an existential phenomenology of the finitude of our existence. But eternal life does not depend on time, it is neither “before” nor “after”, and, hence, it is here in every tiniest moment of the present. Thus, the “syntax of fate” determines the phenome nology of death, and the phenomenology of death determines the metaphysics of Eternity.

Platonov dijalog „Fedon“ ušao je u evropsku kulturu pre svega filosofskim komentarima u korist besmrtnosti duše, a takođe i tvrdnjom da pravi filosof ne samo da mora da se plaši smrti, već, naprotiv, i da joj teži. Ovi nazori su se više puta ponavljali u hrišćanskoj teologiji s dodatkom biblijske eshatologije. Ipak u hrišćanstvu, uključujući pravoslavlje, uvek su po stojali i postoje bogoslovi, koji odriču platonovski dualizam kao pogled na svet sasvim stran Svetom Pismu. Pritom, kritika „Fedona“ se nikada nije svodila samo na metafizičko pitanje o monizmu ili dualizmu u razumevanju čoveka, već je postajala svojevrsna egzistencijalna fi losofija, čija je glavna tema bila tema odnosa prema smrti. U knjigama Starog i Novog Zaveta smrt uopšte nije data kao predivno oslobađenje od telesnog postojanja, kome treba da teži filosof, već samo kao užas. Autor rada predlaže da se ova problematika odnosa prema smrti razmotri na tri nivoa: metafizičkom, fenomenološkom i sintaksičkom. S sintaksičke tačke gle dišta, smrt je ono što daje našem životu karakter logičkog sleda, pretvarajući skup „atomar nih činjenica“ u Sudbinu. Predstave sudbine ispunjavaju smislom naše postojanje u vremenu, samim tim postajući egzistencijalna fenomenologija konačnosti našeg postojanja. A Večni život od vremena ne zavisi, on ne može biti ni „do“, ni „posle“, i stoga je prisutan u svakom beskrajno malom trenu sadašnjosti. Na taj način, „sintaksa sudbine“ određuje fenomenolo giju smrti, a fenomenologija smrti određuje metafiziku Večnosti.